В последнюю неделю июня информационное пространство взорвала новость о том, что Великобритания выходит из состава Евросоюза. А неологизм «брекзит», образованный из первых двух букв слова «Британия» и «exit» (выход) стал, наверное, самым часто употребляемым словом месяца. Результат референдума для всех «аналитиков» прозвучал как гром среди ясного неба и обрушил котировки на многих биржах, опровергая идею о том, что все новости предрешены и биржами заранее «отыграны». Кстати говоря, старый и хитрый Сорос, некогда заработавший много денег «просчитав» падение азиатских бирж, заработал и здесь. Это говорит о том, что, зная законы «природы», можно было просчитать и брекзит, но не многим это удалось сделать.
Гифки, ролики, карикатуры, анализы и прогнозы на злобу дня посыпались как из рога изобилия, и только самый ленивый еще не высказался по этому поводу. Основные два вопроса, которыми озаботилась общественность: «как такое могло произойти?» и «что же теперь будет с Великобританией?» Особо дальновидные аналитики с российских просторов идут несколько дальше, пытаясь предсказать как «брекзит» отразится на России, предлагая полный диапазон сценариев от радужных до апокалипсических. Вся информационная буря, поднявшаяся вокруг стакана под названием «брекзит», очень любопытна, но по большей части сродни так называемому «белому шуму», за гудением которого теряется ответ на вопрос, который должен был бы стать основным: каковы причины, по которым Великобритания решилась на такой шаг?
При ответе на этот вопрос начать, наверное, следовало бы с того, что Великобритания всегда стояла как бы особняком от Европы – ее география во многом определяла ментальность. Являясь частью Европы, Англия, тем не менее, имеет островное сознание и всегда старалась опираться на свои силы. С Евросоюзом ей было по пути только в том, в чем они шли в одну сторону. И даже на этом общем пути в той части, где англичан брали сомнения, они выбирали свою личную «полосу движения» – например, как в случае с визами и национальной валютой.
Вся история Англии говорит о том, что эта держава сильна не столько государством, сколько сильными и яркими личностями. Сколько бы не рассуждали о том, что ее экономика поднялась благодаря колониальным доходам, промышленную революцию в Англии сделали не дешевая рабочая сила и награбленные богатства Индии, а частный капитал и талантливые ученые. Идея разгосударствления и уменьшения влияния властей на экономику властвовала здесь еще со времен баронов, которые вырвали себе свободы, вынудив Иоанна Безземельного подписать Великую хартию вольностей. Спустя четыреста лет свою лепту в реализацию этой же идеи внес Кромвель, а спустя еще столько же – Маргарет Тэтчер, сумевшая, пусть и ценой непопулярных для многих мер, – одной из которых была принудительная приватизация недоходных отраслей и недвижимого имущества, принадлежащего государству – восстановить экономику страны и вернуть ей имидж мировой державы.
«Железная леди» считала, что «частная собственность — один из главных оплотов индивидуальной свободы», и как-то заметила, что «каждое поколение вынуждено вступать в битву за свободу». И не за эту ли самую свободу сегодня и выступила Британия уже далеко не в первый раз за свою историю? Непохожесть на остальной мир Англию никогда не пугала и не пугает и поныне. Достаточно вспомнить, что и в ней самой, и почти на всей территории бывшей Британской империи левостороннее движение, и делать его правосторонним никто не собирается.
Одной же из основных черт Евросоюза является стремление к регламентации всего и вся. И это стремление вызывало бы только хвалу, если бы обеспечивало повсеместное внедрение лучшего, и не стало бы – чем дальше, тем больше – напоминать, по сути, насаждение старого армейского принципа: «пусть безобразно, зато единообразно». Если судить по итогам опросов граждан перед референдумом о выходе из Евросоюза, каплей, переполнившей чашу терпения англичан, стала проблема мигрантов. Но это всего лишь капля, так как процесс, как точно было подмечено в одной английской комедии, «старбаксизации» уже достаточно долгое время подтачивал терпение той части населения туманного Альбиона, на которой непосредственно и лежит весь основной груз по поддержанию его экономики на должном уровне.
Итог референдума, прошедшего в Англии 23 июня, для многих явился неожиданным, но он имеет лишь рекомендательный характер, а не выступает в роли уже принятого решения о выходе. Памятуя об этом, очень любопытной выглядит реакция на него руководства Евросоюза. Вместо того чтобы задуматься, чем чреват выход одной из сильнейших экономик мира для самого союза, разобрать допущенные ошибки и нивелировать их последствия, руководство Евросоюза встало в позу обиженного ребенка, ведущего себя по принципу: «отдавай мои игрушки и не писай в мой горшок». Уже последовало требование о немедленном выходе Великобритании, и уже идут разговоры об утрате английским языком статуса официального и замене его на французский или 
немецкий. При этом предложение о французском языке выглядит особенно недальновидным, если учитывать, что настроения во Франции таковы, что в скором времени она вполне может последовать примеру Великобритании, и всерьез заговорить о выходе из Евросоюза. Точно такие же настроения бытуют уже в Финляндии, а к слову сказать, Финляндия, как и Англия, является обладательницей одной из самых устойчивых экономик на сегодняшний день.
Та же Маргарет Тэтчер в свое время настаивала на том, что
нет никаких государственных денег, а есть лишь деньги налогоплательщиков.
Сегодня Евросоюз, как надгосударственная структура, призвана «грамотно» распределять надгосударственные сборы, и Англия, являясь крупнейшим налогоплательщиком внутри Евросоюза, имеет полное право не соглашаться с тем, каким образом тратятся удерживаемые с нее налоги. Поэтому ее желание выйти выглядит вполне логичным. Если посмотреть на географию итогов голосования на референдуме о брекзите, то станет очевидным, что за выход голосовали «налогоплательщики», а против – «налогопотребители», которые не могут не понимать, что в составе ЕС «халявы» будет больше.
Но, похоже, Евросоюз не склонен задумываться о таких вещах, напоминая шахматиста, не заботящегося о сохранении главных фигур до конца партии. Хотя вроде бы предполагается само собой разумеющимся, что в его руководстве сидят неглупые и образованные люди, которые не могут не понимать, что одна экономика Германии не сможет на себе вытянуть весь ЕС, или то, что от него останется, после выхода стран-доноров.
Характерно, что до недавнего времени для самохарактеристики Евросоюз использовал такие экономические данные, как «доля в мировом ВВП» и «доход на душу населения в ЕС», а в последнее время стал чаще употреблять такой показатель как «количество населения», как бы уподобляясь мультяшному удаву, хваставшемуся, что в попугаях он длиннее. Уже само по себе это может являться симптомом нездоровья системы, которая вместо того чтобы исправлять ошибки начинает их ретушировать. В то же время устойчивость системы характеризует не наличие ошибок как таковых, а именно возможность и готовность эти ошибки исправить. На примере ситуации с возможным выходом Великобритании пока что делается все более очевидным, что в руководстве Евросоюза больше наличествует бюрократической непрошибаемой твердолобости, нежели здравого смысла и готовности к маневрированию в интересах всех участников. И если это действительно так, то достаточно скоро вслед за Англией последуют и другие. Тогда с большой долей вероятности можно предположить, что то, что со временем останется от пока еще сильного сообщества государств, с экономической точки зрения станет малопривлекательным для кого бы то ни было. А руководству Евросоюза придется утешать себя фразой героя Джорджа Клуни из кинофильма «Идеальный шторм» – «Мы хотя бы попытались…»
